Narkotiki (NRKTK)

... Раймонда Скотта и безвестных представителей французской эстрады.
«Мне пофиг, я бедный — почему бы не с**здить, если круто звучит? — смеется Евгений. — Когда мы писали первое демо, то ничего не умели. Рэп “Бумбастик” склеивали буквально по строчке и гитар слоев пятнадцать накладывали. Но вообще мы хотим по-простому — у нас знакомый уже год пишет альбом, потому что у него синтезатор большой, и он все звуки выбирает. А у нас все дешево и без затей». Сейчас в активе «Наркотиков» имеется стильный пятитрековый демо-диск: хитовые динамичные песенки на стыке синти-попа и абстрактного хип-хопа, снабженные абсурдными текстами вроде «Против меня нет приема ушу, парятся стекла, когда я дышу, / Я ядовит, как муха цеце, крепкие зубы, чулок на лице». Музиндустрия пока не проявляет интереса к дальневосточным диско-комикам, но музыканты начали подготовку живой программы и очень воодушевлены. Заканчивая интервью, Горбунов заговорщицки говорит: «Знаешь, что в Москве хорошо? Безлимитный Интернет — музыки можно качать до фига! И шмотки тут маленьких размеров есть, а на Дальнем Востоке только XXL, там все в мешках от картошки ходят.
А Москва тупая и веселая, тут халявы много — вот мы час просидели, пончиков поели и можем смело уйти не заплатив, никто не заметит».
Глупое название группы. Глупое название альбома. Мультяшная обложка в духе произведений канала Adult Swim — с кровищей через край и фигурными кишками. Вокалист захлебывается словами так торопливо, будто ему немедленно нужно выйти. Рифма «Кобзон — камон», упоминания всуе Сергея Зверева, туалетный юмор в качестве бонус-трека. Два наглых тунеядца, составляющих группу Narkotiki, произвели на свет самую бойкую и дикую русскоязычную пластинку за последние полтора года (полтора года, когда с русской музыкой все было лучше и интереснее, чем в предыдущие пять лет). «Планета Любовь» — это безмозглый мем, который оказывается декларацией. Narkotiki записали чертовски свежую вещь. В череде русских музыкальных западников хватало людей, которые талантливо переписывали первоисточники: английский постпанк, австралийский электропоп, канадский построк; что угодно.
Сильно не хватало тех, кто, вдоволь потоптавшись на чужом материале, придумал бы совсем свое — и это именно Narkotiki и есть; я правда не знаю, кто еще так играет. Злободневная поп-музыка 2000-х вообще зачастую складывалась из опрометчивого и хамского комбинирования методик прошлых лет — Narkotiki действуют по той же схеме и наводят уж совсем издевательский постмодернизм: все, до чего дотягиваются их загребущие руки, они зачерпывают в намеренно чрезвычайных количествах. Восьмибитная электроника, раскочегаренная до убийственных скоростей: по числу ударов в минуту «Планета Любовь» местами — практически грайндкор. Наплевательский панк. Забористое диско. Бравурные джазовые семплы, как у, допустим, The Go! Team. Рэп в доисторическом понимании, как самозабвенная похвала собственной глупости: манера читки вокалиста более всего напоминает вирши праотцов отечественного хип-хопа из самарской группы «Час пик» — ну или группу «Дискотека «Авария». Музыка потеет, перекрикивает сама себя, ей все время неймется; это какой-то феноменальный энергетический биг-бадабум.
Когда Narkotiki только появились, их поспешно окрестили ню-рейвом, и теперь понятно, что конкретно имеется в виду. Не звук (ню-рейв Narkotiki перемалывают так же отчаянно, как и все остальное, что попадается им на пути), но дух: их альбом сам по себе есть безапелляционное лето любви. «Планета Любовь» — это 12 песен в повелительном наклонении, набор убер-шлягеров, способных вызвать обсессию самого нездорового толка, и даже если бы весь смысл их кричащих заявлений сводился бы к вышеупомянутому «камон», альбом был бы достоин каких угодно регалий. Но он не сводится — вот в чем дело. Narkotiki, эти смешные дурашливые люди, сотворили, в сущности, портрет поколения Topshop — и если как следует вслушаться в их кричалки и сопелки, можно понять, что происходит в головах у значительного количества людей, обнаруживших себя взрослыми в путинскую эпоху. Чем они живут — тусовки, компьютерные игры, дауншифтинг («Для меня здесь все бесплатно»); безделье, обоснованное разочарованием в любого рода деятельности.
Чего они боятся — здесь есть страшная, вообще говоря, песня про служителей правопорядка («Менты веселятся») и злая зарисовка из области обывательского быта («Я пью кровь»); ясно, что боятся они прежде всего скуки, которая их окружает. О чем они тоскуют — вся эта ностальгия по самым неприглядным проявлениям 90-х, свойственная людям, которые смотрели на эпоху снизу вверх. Как они формулируют — восклицательно, побудительно, жадными лозунгами («Дайте это мне!», «Убей планету — спаси себя!», «Не выводи меня из себя!»). Как они говорят — тараторя, срываясь на крик, чтобы их расслышали в окружающем шуме. Над чем они смеются — над всем, разумеется, и над собой в первую очередь. Как они любят, наконец. И даже название с обложкой — это ведь очень понятный критический инфантилизм, еще один способ самоотрицания. И даже тот факт, что диск, переполненный стопроцентными, с полуслова понятными хитами, выпускается самой группой мизерным тиражом — это ведь тоже прозрачная аллегория. Слово «хипстер» постигла у нас печальная судьба: оно моментально превратилось в оскорбительную комическую кличку — что, по-моему, куда больше сообщает о свойствах языкового пространства, чем о людях, которых этот термин подразумевает.